|
|
|
|
ЗАМКИ ЭСТОНИИ Эстония - главная страница
Примечание: основную статью о замке см. здесь
Сражение между Карлом XII и Петром I из интерактивной экспозиции Нарвского замка (фото 2023 г.)
ПРИЛОЖЕНИЕ 2: Труд штабс-капитана Павла Потоцкого "Гвардия русского царя под Нарвою в 1700 и 1704 году". СПб., 1890.
ОСАДА НАРВЫ В 1700 ГОДУ 19 августа, на другой день после торжественного празднования мира с Турцией, объявлена война Швеции царским указом в следующих словах: "Великий Государь указал: за многие неправды Свейского короля и в особенности за то, что, во время Государева шествия через Ригу, от Рижских жителей чинилось ему многие противности и неприятства, идти на Свейские города ратным людям войною с фельдмаршалом и адмиралом Ф.А.Головиным. В полку его быть всем стольникам, стряпчим, дворянам Московским и жильцам, кроме тех Московских чинов, которые писаны в ученье ратного строя. Да с ним же быть на той службе генералам Ав.М. Головину, Ад.Ад. Вейду и князю Ан.И. Репнину, с пехотными полками".
Петр Великий, объявив войну, торопился начать военные действия. Государь желал завладеть Нарвою, сильнейшей из шведских крепостей Ингрии, прежде нежели Карл XII, занятый войною с союзниками России, успеет подать помощь, или усилить ее свежими войсками.
Войско, назначенное в поход под Нарву, разделено было на три генеральства: Головина, Вейде и кн. Репнина. В генеральстве Головина было десять полков пехотных и один драгунский: (в том числе Преображенский и Семеновский полки) всего 14.727; в генеральстве Вейде девять полков пехотных и один драгунский: 11.227; в генеральстве кн. Репнина девять полков пехотных: 10.834. Кроме того, в собственном полку фельдмаршала велено быть: стольникам 2.920, стряпчим 1.497, дворянам 1.659 и жильцам 5.457, всего 11.533. Из Новгорода назначены два полка солдатские до 1700 и пять стрелецких полков до 3.000; из Малороссии, под начальством наказного гетмана Обидовскаго, 10.500 казаков.
Таким образом наряжено под Нарву 63.520 человек; но как полки генеральства Репнина, равно и казаки Малороссийские к Нарве не поспели, а в прочих генеральствах оказался неизбежный недочет, то под Нарву могло придти, считая и полки иррегулярные, Новгородских и Смоленских дворян, не более 40.000 человек.
Осадная артиллерия отправлена из Москвы, Новгорода и Пскова.
С 22 августа войска начали выступать в поход под Нарву.
Бомбардирская рота, утром 22 августа (в четверг), оставила Преображенское село и под командою державного своего капитана выступила в полдень из Москвы с обоими гвардейскими полками, а ввечеру того же дня стала лагерем на Ходынском поле.
Здесь собралось шесть полков: Преображенский 4-х батальонного состава, Семеновский, Лефортовский, Ингерманландский и два вновь набранные 3-х батальонного состава и, простояв два дня, 24-го, вечером, на подводах и переменных лошадях, пошли к Нарве под начальством генерал-майора Ивана Ивановича Бутурлина. Осадные орудия для Бомбардирской роты велено было везти из Новгорода и Пскова; полковые же 3-х-фунтовые пушки следовали с полками, по две на батальон, при Преображенском 8, а при Семеновском 6.
К вечеру, 25 числа, они достигли Клина, а 27-го Твери, где Государь, оставив роту второму капитану Гуммерту, поехал в Новгород для военных распоряжений. В Новгороде Петр провел 8 дней, поджидая войска из Москвы. Между тем, Новгородский губернатор Иван Юрьевич Трубецкой 1 сентября пошел в Нарву с шестью полками с целью блокировать последнюю. Прибыл 9 сентября, собрав сведения о гарнизоне крепости. К отряду Трубецкого был придан сержант Бомбардирской роты Василий Корчмин, который перед открытием северной войны был посылаем Петром тайно осмотреть Нарвскую крепость и все прибрежные страны, вследствие чего он мог быть очень полезен Трубецкому. С этого времени постоянно ко всякому отделяющемуся отряду Государь назначал из своей роты по одному бомбардиру, иногда и более, которые прямо к нему и относились в своих донесениях. Гвардия прибыла в Новгород 5-го сентября, где простояла три дня. "8-го сентября в неделю капитан изволили кушать у герцога фон-Круи, и к вечеру отсель поехали в обоз, и с обозом отошли 7 верст и ночевали".
Петр отправился из Новгорода к Нарве с отрядом генерал-майора Бутурлина. Поход продолжался около двух недель. Гвардия шла частью на подводах, а частью пешком. Бомбардирская же рота весь поход делала на подводах.
Петр шел сначала западным берегом Ильменя на юг реки Мшаги, впадающей в Шелонь; отсюда повернул на северо-запад и левою стороною Луги, через Медведь, Подберезье, Заполье, Пелешок, Песье и Дретно, 20-го сентября прибыл на рубеж, при речке Киныщенке. На другой день полки пошли строем.
В воскресенье 22 сентября, войска генерал-майора Бутурлина остановились в двух верстах от Нарвы. Для ночлега место выбрано было недалеко от Наровы, через которую, ниже крепости, построен был мост кн. Трубецким.
По прибытии войск, Петр тотчас же поехал верхом осматривать мост, велел собраться к себе всем барабанщикам, и общею зарею известил осажденных о новых войсках, прибывших для осады.
Войска Бутурлина перешли в следующий день через мост и приветствовали прибытие свое к крепости, пехота стрельбою из ружей, а артиллерия – из орудий холостыми зарядами. В Юрнале бомбардиров по этому поводу написано: и была от нас из пушек стрельба, только без ядер, а от всех солдат – залп". Войска Бутурлина расположились лагерем близ отряда кн. Трубецкого, пришедшего еще 9-го сентября.
Петр избрал местом своего пребывания остров Кампергольм и стал у пильной мельницы с Бомбардирскою ротой. Этот остров с давних лет покрыт водою фута на три, и только иногда, при убыли реки, видна на том месте, где он находился, осока. Ротный образ бомбардиров был доставлен в дощатую походную церковь гвардии, сооруженную поэтому во имя Св. Николая.
Нарва, до времен Петра известная в русских летописях и актах под именем Ругодева или Ругодива, лежит на левом берегу Наровы, верстах в 12 от впадения реки в Финский залив. Она основана около половины XIII века, в одно время с Ревелем и Везенбергом, датчанами; лет через сто перешла к лифляндским рыцарям; при царе Иоанне Грозном покорена была царским воеводою Алексеем Басмановым и 23 года находилась во власти русских.
Против нее, при великом князе Иоанне III, на правом берегу Наровы построен Иван-город. В 1581 году Нарву взял штурмом шведский генерал Понтус де-ла-Гарди, утонувший через 5 лет в Нарове; а Иван-городом овладел в 1611 году Эверт-Горн. От тех пор оба города находились во власти шведов.
После великого пожара, испепелившего Нарву в 1659 году, она была перестроена, разделена на Альтштадт и Нейштадт, и окружена толстыми каменными стенами. В том месте, где берега сближались, Нарва была соединена с Иван-городом мостом. Город на левом берегу представлял две оборонительные ограды, с замком внутри. Наружные укрепления состояли из шести бастионов, обнесенных рвами, на западе: Кристерваль (A), Триумф (B), Фама (C); на севере: Глория (D), Гонор (E) и Виктория(F). Внутреннюю ограду составляет каменная стена, с фланкирующими башнями, отделявшая старый город от нового. К этой стене примыкал замок Длинный Герман (G).
Иван-город (I) есть нагорное укрепление; оно обнесено было каменной стеною, также фланкируемою башнями.
Немедленно по пришествии к Нарве, Петр поехал в лагерь кн. Трубецкого с герцогом фон-Круи, генералами и двумя сержантами Бомбардирской роты, Меншиковым и Корчминым; осмотрев лагерь, вошел в палатку князя и перед обедом приветливо принял саксонского инженерного генерал-лейтенанта барона фон-Галларта, присланного, по царскому желанию, Польским королем. Государь был очень недоволен многими беспорядками в отряде князя Трубецкого и отдал строгий приказ о дисциплине в войсках: один капитан, пославший своего денщика на промысел окна для барака, был привязан к орудию на три часа. После обеда Петр отправился к полковнику Чамберсу, у которого в палатке остановился Галларт, и прилег на походную кровать, запросто посадив близ себя генерала; здесь были разобраны сильные и слабые стороны Нарвы.
После того Государь сел на лошадь и поехал на остров Кампергольм, где бомбардиры приготовили ему квартиру. В том же строении стал сержант Александр Меншиков; Бомбардирская же рота с капитаном Гуммертом и поручиком Плещеевым разместилась по окрестным домам.
25 сентября Галларт обедал у Меншикова; по окончании обеда пришел Государь и после рассуждений о разных предметах, поручил Галларту составить диспозицию и ведомость всего нужного для осады.
В час пополудни 26-го сентября Петр посетил герцога Круи, к которому переехал Галларт, застал их за обедом и, сев на кровать, стал рассматривать поданную ему Галлартом ведомость. Он крепко призадумался над нею: заготовления Русского Царя далеки были от требований генерала; так, между прочим, Галларт признавал нужным: 60 стенобитных орудий 48-ми и 24-х-фунтовых и к ним 120.000 ядер, 20 шланг 12-фунтовых и к ним 12.000 ядер, 40 мортир с 12.000 бомб и 6.000 каркасов; 15.000 ручных гранат, 10 бочек уксусу для охлаждения орудий и т. п.
Рано утром, 28 сентября, Царь лично разбил циркумвалационную линию правого фланга и назначил места для палаток и бараков, потом у себя принял Галларта, привезшего набросанный им план нарвских укреплений. Взглянув на план, Петр тотчас сказал, что слабейшею частью крепости должны быть два полигона близ замка, Кристерваль и Триумф и пригласил Галларта после обеда на рекогносцировку. В назначенный час генерал подъехал к крепости и там нашел Государя с бумагою и карандашом, снимающего верки. Он не мог скрыть своего удивления. Петр отвечал: "Апостол Павел пишет: Яко аще кто не хощет делати, ниже да яст".
Набросав план обоих полигонов, Царь возвратился на остров Кампергольм, взял там 50 бомбардиров и повел их через сады и старые строения осматривать местность Нарвы.
На другой день, в воскресенье, Петр сел в шлюпку и бомбардиры повезли его на взморье, верст за 10, для осмотра, где делать крепость на случай внезапного прихода неприятеля с моря.
30-го сентября, вечером, Бомбардирская рота ходила ближе к городу, для осмотра мест, назначенных для батарей.
В тот же день шведской службы голштинец Бауер (известный впоследствии генерал-от-кавалерии Родион Христианович), убив на поединке товарища, бежал в русский лагерь; от него узнали, что в крепости было 1.300 человек пехоты, 200 конницы и 400 граждан; что провианта и дров довольно, но по малолюдству караул с контрэскарпов снят, а наплавные к лагерю мосты уничтожены. Сведения эти были отобраны Галлартом и переданы Гуммерту, товарищу Царя, для передачи Государю.
Подступив к Нарве с 10.600 человек, Петр с нетерпением ждал прибытия артиллерии и остальных войск, шедших с Головиным, Вейде и Репниным. Они были еще далеко. Главная остановка была в недостатке подвод.
Наконец с 1-го октября начали подходить войска под Нарву. Прежде всех подошел генерал Вейде с шестью полками пехотными и одним драгунским. Через два дня привезены из Пскова 34 медные пушки разных калибров с неисправными станками, да 3 мортиры, из которых можно было бросать только каменья, а 11-го октября из Новгорода 29 пушек и несколько мортир. Через три дня пришел, наконец, фельдмаршал Ф.А.Головин с дивизией Автонома Головина из 7 полков пехотных и 1 драгунского, с дворянами московскими и смоленскою шляхтою, Вейде затем привезено 12 мортир с несколькими тысячами бомб.
Не в блестящем виде пришлось русской артиллерии явиться на поприще великой северной войны и начать свои подвиги осадой Нарвы. Артиллерия, которую до сего времени видел Петр в мирное и военное время, выходила большей частью прямо из пушкарского двора и, находясь на глазах у царя, тщательнее содержалась и снабжалась. Напротив, в артиллерии, доставленной под Нарву, отражался весь хаос, в котором она содержалась на Руси до того времени. Тут были орудия всех времен и всех калибров. Станки и колеса были очень плохи, некоторые ломались еще в пути, другие – когда ими начинали вооружать батареи, третьи рассыпались от выстрелов; горькая опытность заставила Государя сказать впоследствии: "Того ради никакого доброго чаяния о будущем действии представить было не можно". В журнале Петра Великого сказано, что, кроме 50-ти полковых 3-х фунтовых пушек, пришедших с полками, под Нарвою было:
Больших пушек картаунов (48 фн.) и
30-фунтовых................................................4 По ближайшем же исследовании найдено, что в числе 63-х пушек были подобные, как пищаль Лев, 40-фн., весом в 320 пуд., отлитые за 110 лет, в 1590 году, Андреем Чоховым и пищаль Медведь, 40-фн.весом в 290 пуд., отлитая в том же 1590 г. Семеном Дубинкою (эти обе пищали хранятся в Артиллерийском музее с вычеканенною шведами надписью, что они были взяты Карлом XII под Нарвою).
Для снабжения орудий снарядами приказано было прибрать кружалами по 100 ядер на каждую пушку; вследствие разнообразия в калибрах одного наименования, многие снаряды не входили в орудие, другие входили с огромными зазорами. Снабжение мортир бомбами было еще хуже; так, напр., в Журнале Петра Великого находим, что из 3 мортир, привезенных из Пскова 3-го октября "только камнем можно было бросать".
Всею осадною артиллериею и припасами ведал царевич имеретинский, первый наш генерал-фельдцейхмейстер".
По мере прихода под Нарву, войска становились лагерем на левом берегу Наровы, верстах в двух от крепости, примыкая обоими флангами к реке, так что лагерь растянулся на семь верст. На правом фланге, ниже Нарвы, против острова Кампергольма, расположились полки, приведенные кн. Трубецким и генерал-майором Бутурлиным: у самой реки Преображенский, за ним Семеновский; на левом фланге выше Нарвы, начиная от порогов, стал Шереметев с иррегулярною конницею; близ него генерал Вейде со своим генеральством; в центре Автоном Головин. Осадный парк охранялся гвардией. Впоследствии устроена была контрвалационная и частью циркумвалационная линии.
На другой день по пришествии Вейде, 2-го октября, ночью, стали возводить батареи, под верховной командой Галларта, которому Петр вверил управление осадою. Решено было: атаковать с правой стороны, близ замка, бастионы Кристерваль и Триумф; а против бастионов Фама и Глория вести фальшивую атаку.
В ведение Галларта поступили Гуммерт и Плещеев с одною частью бомбардиров; другая, с сержантом Василием Корчминым, была послана на правый берег для осмотра Иван-Городских укреплений.
Собственноручный дневник Галларта свидетельствует, что сержант В.Д.Корчмин был деятельным и дельным его помощником и распорядителем всех работ на правом берегу Наровы.
Работы начались с предположенной фальшивой атаки бастионов Глории и Фамы и Иван-Города, Иван-городские укрепления были особенно важны в том отношении, что собственно город был защищен со стороны реки одною каменною стеною, и только с того берега артиллерия доставляла фланговую оборону предназначенному к атаке бастиону Кристерваля.
В ночь на 5-е октября заложена была батарея № 1 на 16 пушек, двумя отделами (а) и (b).
В ночь на 6-е октября сержант Корчмин заложил батарею № 2 на 8 орудий, также двумя отделами (c) и (d).
Октября 7-го заложена была батарея № 3 на 10 орудий, с целью тревожить неприятеля с тыла и бить по мосту, соединявшему оба берега, дабы прервать сообщение между Нарвою и Иван-Городом.
"8-го октября, monsieur Корчмин", записал в дневнике своем Галларт, заложил в своей Иван-городской атаке батарею на 18 четвертных шланг (№ 4), у русской часовни на горе. Оттуда видны разные места города и мост, соединяющий Иван-городский замок с городом". От этой батареи, с дистанцией 550 сажен, выстрелы направлены были на мост и на каменную стену старого города.
В ночь на 13 октября заложены две батареи (кетели) № 5 и № 6, каждая из 8 мортир, по сторонам батареи № 1, и с рассветом приступлено было к сооружению готовых батарей. Орудия перетаскивались людьми, дело тем более трудное, что колеса и лафеты беспрерывно ломались.
Октября 15-го бомбардиры приступили на своем острове к лабораторным работам и снарядили в этот день 110 бомб. В тот же день против бастиона Кристерваля и замка (G) заложена батарея № 7 на 15 орудий большого и среднего калибров, а при ней другая батарея № 8 на 8 мортир.
Октября 17-го Царь собственноручно заложил батарею № 9 (c и f) на 8 мортир, в расстоянии около 1.800 шагов от города.
На другой день, по журналу бомбардировок, было произведено четыре пробных выстрела бомбами, которые, замечает Галларт, были совершенно удачны.
Октября 19-го была заложена батарея № 10 на 12 орудий. На следующий день, в воскресенье, было готово и вооружено артиллериею восемь батарей: пушечные № 1, № 2, № 3, № 4, № 7 и мортирные № 5, № 8 и № 9; для них требовалось 57 орудий и
24 мортиры, но по дурному состоянию артиллерии могли выставить только 47 пушек и не более 7-ми мортир нашлось годных.
После обедни, к 3-м часам пополудни, бомбардиры в полной готовности стояли на местах при орудиях, ожидая приказания.
Бомба, пущенная державным капитаном с батареи № 9, была сигналом к открытию огня, и с того времени "с наших раскатов били из пушек и бомбы бросали непрестанно, и той стрельбы было две недели".
Не смотря на плохое состояние материальной части артиллерии и "крепкую оборону из пушек неприятеля", гвардейские бомбардиры действовали удачно: от бомб происходили пожары и хотя растояния были велики, однако каменныя Иван-городския стены обсыпались и в стенах стали показываться обвалы.
Галларт не сомневался в скором падении крепости: малочисленность гарнизона, безпрерывная днем и ночью канонада, наконец, жестокая стужа, все удостоверяло, что комендант не в силах долго обороняться: надобно только было сделать брешь.
Октября 24-го приказано было бомбардирам вести пальбу более редкую, по причине недостатка снарядов, а на другой день, на военном совете у Государя, определено было все большие калибры обратить против Иван-города и расширить бреши.
Между тем пришла весть о неожиданном отступлении саксонцев от Риги, крайне встревожившая Государя, а затем и весть, еще более озаботившая его, - это прибытие Карла XII в Пернау с сильным войском, от 30 до 32 тысяч, как носилась молва.
26-го октября Петр послал боярина Шереметева с иррегулярной конницей (5.000) по Ревельской дороге к Везенбергу, слишком за 120 верст от Нарвы, с повелением разведать о неприятельских действиях посылкою партий к Ревелю, Дерпту и Пернау.
Октября 29-го, по указанию генерала Галларта и сержанта Корчмина, была заложена в 400 шагах впереди батареи № 2 и не далее 200 шагов от Иван-городской стены, брешь-батарея № 11 на 5 пушек. В тот же день на левом берегу заложены, для усиления настоящей атаки против бастиона Кристерваля и замка, три брешь батареи, № 14 и № 15 на 8 и на 6 и № 16 на 7 пушек, а потом прибавлена еще батарея № 17 на 12 орудий, дабы по соединении на них всех орудий атаки на левом берегу, образовать сосредоточенным огнем пролом на противолежащем полигоне.
Ноября 1-го Корчмин пробил брешь из 5-ти орудий с батареи № 11 в Иван-городской стене. В этот день на военном совете определено было немедленно приступить к скорейшему пробиванию других брешей.
Ноября 3-го исправляли батареи. На другой день царь осматривал верхом с генералом Галлартом и сержантом Меншиковым весь лагерь и осадные работы, и отдал приказание касательно дальнейшего хода осады.
Ноября 5-го окончили исправление батарей; 6-го перевели часть орудий большого калибра с батареи № 1 на правый берег, так что против Иван-города должны были действовать 34 ломовые орудия, а все остальные назначены для вооружения брешь-батареи против бастиона Кристерваля.
Действие артиллерии, по предложению Царя должно было сосредоточенно разразиться против Иван-города, бастиона Кристерваля и замка, пока выстрелы с батареи № 3 обстреливали бы мост, а бомбардирование с батареи № 9 и № 5 производило бы в городе пожары и разрушение. Галларт предложил, однакожь, сообразить прежде: достаточно ли у нас снарядов для пальбы в продолжении 6 или 7 дней, по 50 выстрелов из каждого орудия в сутки? Военный совет потребовал сведения от генерал-фельдцейхмейстера царевича Александра Имеретинского и получил донесение, что в запасе имеется не более 3.000 ядер, 1.100 бомб и 1.200 пуд. Пороху. Такое количество признано недостаточным, посему и решено огонь прекратить и ждать подвоза снарядов.
"Апроши все готовы", писал герцог фон-Круи Августу II от 11 ноября: "все батареи завтра могут открыть огонь; не достает только безделицы – ядер, бомб и тому подобного; по рассказам здешних, уже давно ожидают привоза, однакож тщетно. Как скоро припасы будут доставлены, тотчас сделаем брешь, если только король Шведский не помешает. По слухам у него от 30 до 32 тысяч".
В ожидании подвоза снарядов, обратились на Иван-город. 7-го ноября двум стрелецким полкам велено было завладеть полисадом у Иван-города, что они и исполнили, но на другой день неприятель их оттуда вытеснил, за что кригсрехтом велено повесить из нижних чинов десятого человека; полковники же Сухарев и Елчанинов были оправданы.
Вслед за тем, разнеслась весть, что любимец Государя, второй капитан Бомбардирской роты, Ян Гуммерт, 10-го ноября, вечером, поехал с острова Кампергольма, места расположения бомбардирской роты, в обоз и оттуда не возвратился. Сначала полагали, что он утонул или скорее был схвачен, неприятельским отрядом, и на другой день послан был в Нарву барабанщик с письмом коменданту Горну: в случае плена содержать его честно, по воинскому обычаю, как и в русском лагере поступают с пленными шведами, в чем приложены были их свидетельства. Никак не подозревали Гуммерта в измене: Петр очень любил его, в два года из сержантов произвел в капитаны гвардии, обходился с ним как с камрадом "и в особливой был милости государевой, понеже его величество и сам у той роты был первым капитаном" и пожаловал ему в Москве хороший дом в 4.000 рублей тогдашних: там оставалась у него жена с двумя детьми. Но вскоре убедились, что он изменил и как родом был эстляндец, то всех офицеров шведской нации, бывших в русской армии, велено отослать в Москву и против Швеции не употреблять. Сначала не знали, куда собственно ушел Гуммерт: Шереметев, стоявший на Везенбергской дороге, у Пигаиоки, писал к Головину: "По письму твоему о Гуморе, заказ учинен крепкий. Чаю, что ушел в Сыренск (Нейшлос) или в город (т.е. Нарву). А здесь уйти нельзя. Если ушел к королю, великую пакость учинил; а если в город, опасаться нечего". Впоследствии открылось, что он в Нарве, и первым делом по прибытии в Москву, после нарвского поражения, 19 декабря 1700 года было поставить перед домом Гуммерта виселицу, с его персоною и с подробным описанием по-русски и по-немецки его измены *).
Измена Гуммерта встревожила русское войско, в лагере было большое смятение; несколько полков выведено в апроши, для отражения вероятной вылазки. Военный совет просил Государя перебраться с острова Кампергольма, где было небезопасно. В самом деле, на другой день шведы сделали вылазку на полтораста стрельцов, вытеснили их из занятых мест, перебили более 40 человек, в том числе полковника Сухарева, еще более переранили, и взяли в плен полковника Елчанинова.
Дня через три получена весть, что сильная армия шведская, тысяч в тридцать, под начальством короля, уже заняла Пигаиоки. Шереметев отступал и 17-го ноября пришел в Силенеги, недалеко от Нарвы, дав весть о движении шведов.
18-го же ноября Царь уехал в Новгород. В Гистории Свейской войны, сочиненной по его воле и во многих местах собственноручно им исправленной, сказано: "против 18 числа Государь пошел от армии в Новгород, для того, чтобы идущие достальные полки побудить к скорейшему приходу под Нарву, а особливо иметь свидание с королем Польским".
*) В Московском Главном архиве хранятся письма Гуммерта к Петру из Нарвы: пять 1701 года и одно 1702. В них Гуммерт выставляет свою ревность к Царю; говорит, впрочем глухо, о каком-то неудавшемся намерении в Нарве, о строгом надзоре за ним коменданта; советует прежде всего помириться с Карлом, каких бы пожертвований ни стоил мир, между тем устроять войско и потом действовать в Ингерманландии, начав с Канцев; Нарву же взять не иначе, как зимою нечаянным нападением. Вот те места, где он говорит об осаде ее в 1700 году: "Сила вашего величества неописана и так велика, что с тремя или четырьмя неприятелями вместе можно вести войну с пользою; люди сами по себе так хороши, что во всем свете нельзя найти лучше; но нет главного – прямого порядка и учения. Никто не хочет делать должного; думают только наполнить свое чрево и мешок, а там хоть все пропади. Взять Нарву было бы завтраком"... Далее он пишет, что с той стороны где стоял Вейде, и валу почти не было, ни пушек ни батарей вблизи не было, а если бы первая часть войска, как скоро через реку переправилась, в 2-х или 3-х тысячах на город двинулась, все было бы кончено; промедлением же мы дали шведам укрепиться. Судьба его закончилась тем, что его повесили шведы, предполагая в нем русского шпиона.
--------------------------
Барон Ланген и Галларт прибавляют, что кроме намерения видеться с королем, Петр спешил в Москву для приема турецкого посланника.
Накануне отъезда Петр поручил верховную команду армиею герцогу фон-Круи.
Вручив инструкцию герцогу фон-Круи, Петр, ночью на 18-е ноября, за четыре часа до свету, с воскресенья на понедельник, отправился из армии с фельдмаршалом Головиным и сержантом Меншиковым. На другой день пришел Карл XII под Нарву и разбил русское войско.
Карл XII, по заключении мира с Данией, в начале октября высадил свою армию в Пернау. Сперва он намеревался идти к Риге, но узнав, что Август уже снял осаду этой крепости, двинулся к Нарве через Ревель. В Везенберге отдан был строгий приказ: не брать с собою ничего лишнего, кроме самого необходимого для продовольствия. Обозы оставлены. Войско тронулось 12-го ноября и достигло Малгольма, где простояло двое суток, поджидая отставшие полки. Они собрались наконец и армия двинулась в боевом порядке через Пурц и Гакгоф, страною опустошенною.
В Гакгофе король узнал, что впереди, теснины Пигаиоки заняты сильным войском неприятеля: путь пролегал между двух отвесных утесов по топкому болоту, где через ручей наброшены были два деревянных моста: за ручьем стоял Шереметев с 6.000 конницы и орудиями; прикрытый кустарником, он мог обстреливать болото, и, по всей вероятности, легко остановил бы шведов, если бы распоряжался искуснее: вместо того, чтобы разрушить мосты, он послал за ручей на противоположную сторону, версты за три, 800 человек, для фуражировки и окончательного опустошения. 16 ноября, в полдень, русский отряд наткнулся на шведский авангард и повернул врассыпную назад. Карл по первым пушечным выстрелам прискакал к своему авангарду уже вечером и направил орудия на теснины Пигаиоки, с тем, чтобы на рассвете взять их штурмом. Шереметев не решился ждать: оставив мосты в теснинах Пигаиоки нетронутыми, он ночью на 17-е ноября, отступил к Силламеге, где также не решался держаться, и на другой день пришел к Нарве. Карл быстро следовал за ним; 18-го ноября он был уже в Лагене, верстах в десяти от Нарвы.
В русском лагере думали, что шведов было от 30 до 32 тысяч человек. Достоверно же у Карла в Лагене, накануне битвы, было не более 8.430 человек с 37 пушками, в том числе пехоты 5.300, конницы 3.130. В армии много было больных от трудности быстрого похода, в глубокую осень: страна от Пурца до Нарвы была опустошена в конец; войско останавливалось на ночлег под открытым небом; нередко шли проливные осенние дожди; продовольствие было недостаточно: обоз остался в Везенберге, и солдаты все несли на себе.
По отъезде Царя из под Нарвы, рано утром 18-го ноября Шереметев неожиданно возвратился в лагерь и произвел всеобщее смятение: узнали, что неприятель уже не далее пяти верст. Пред вечером ударили тревогу; герцог фон-Круи осмотрел лагерь, велел поставить впереди его 100 человек для наблюдения и, при пароле Петрус и Москва, отдал приказ: "Тщательно во всю ночь ходить дозором от одного полка до другого; если же случится тревога, немедленно донести; после пароля в лагере не стрелять, под смертною казнию; половине войска всю ночь стоять в ружье; перед рассветом раздать солдатам по 24 патрона; в случае тревоги полковнику артиллерии Крагену быть на главной батарее, и по сигналу всем офицерам находиться на своих местах; пред солнечным восходом всей армии выстроиться, чтобы видеть в каком она положении, и по трем пушечным выстрелам музыке играть, в барабаны бить, все знамена поставить на ретраншементе; стрелять же не прежде, как в 20 или 30 шагах от неприятеля".
Ночь прошла спокойно. Объезд, назначенный главнокомандующим для дозора, из лагеря высылаем не был, и шведский генерал Рибинг, пользуясь ночною темнотою, измерил глубину рва вокруг ретраншемента незаметно.
Рано утром 19-го ноября шведы двинулись из Лагены и в 11 часов появились из леса на возвышении Германсберг, перед русским лагерем. Король, приказал войску строиться в боевой порядок, сам отправился вперед, для обозрения местности. Шведская армия была так малочисленна, что, по выходе ее из леса, герцог фон-Круи принял ее за авангард главных сил неприятеля, скрывающихся за Германсбергом, никак не предполагая, что король решался со столь слабыми средствами напасть на сильное войско, защищенное окопами. Однако, в каком же положении была русская армия? Укрытая за сплошною линиею укреплений, она была расположена дурно и не могла защищать этих укреплений. Растянутая в одну линию на протяжении 7 верст от деревни Вепскюлы до Юалы, она не имела возможности поддерживать одну часть другою, нигде не могла оказать сильного сопротивления; по замечанию Галларта и 70.000 человек было бы немного, между тем находилось под ружьем не более 20.000, а в апрошах сидели до 4.000; в некоторых местах солдаты стояли более сажени друг от друга. На левом фланге, где стояли дивизии Вейде и кавалерия Шереметева, обе линии укреплений были так близки одна к другой, что между ними оставалось не более 50 сажен для построения войск; на правом фланге пространство между линиями было довольно велико, но перерезано кустами и болотами, стеснявшими движение; только в центре, на горе Германсберге, где стоял отряд Трубецкого, укрепления были свободнее.
Что касается артиллерийской обороны позиции, то в центре последней на возвышении устроена была крепостца с 16 орудиями; циркумвалационная линия, усиленная рогатками, была фланкируема исходящими редантами, вооруженными полковыми орудиями. Наконец, для сообщения с правым берегом Нарвы, где пролегал единственный путь отступления армии, устроен был только один плавучий мост, за оконечностью правого фланга. К этому нужно прибавить, что русская армия, только что набранная, не выученная, нуждавшаяся в продовольствии, и в военных запасах, недоверчиво смотрела на своих начальников, имевшая предводителем человека ей незнакомого и ее не знавшего, неспособного и неуважаемого подчиненными ему генералами, притом была обессилена от стужи и голоду.
Карл XII, основываясь на сведениях, доставленных рекогносцировкою и жителями, решил сосредоточенными силами ударить на центр наших линий, чтобы, овладев им, разделить нашу армию пополам и разбить отдельно оба крыла ее. Предположение это, верно соображенное, было и выполнено с большим искусством.
Шведская армия, вступив на возвышение Германсберга, разделилась на две части: правое крыло, под начальством генерала Веллинга, из 11 батальонов пехоты и 24 эскадронов кавалерии, направлено было на дивизию кн. Трубецкого, преимущественно на стрелецкие полки Стрекалова, Елчанинова и Сухарева; левое крыло, предводимое генералом Реншельдом, в числе 10 батальонов и 21 эскадрона, состояло из двух отрядов: один – генерала Мейделя, должен был атаковать полки Головина; другой – полковника графа Штенбока, высоту близ Гальденгофа. Генерал-фельдцейхмейстер Шёблад с 21 орудием артиллерии подготовлял атаку левого фланга; майор Аппельман с 16 орудиями действовал на правом крыле с высоты Германсберга. Король с своими драбантами шел между Мейделем и Штенбоком. Сражение началось жестокою канонадою с обеих сторон, продолжавшеюся до 2 часов пополудни. Король ждал, что русские выйдут из лагеря в открытое поле, но видя их неподвижность, велел атаковать. Везде загремел условный сигнал: meth Guds hielp (с Божьею помощью). В то самое время, как шведы готовились к нападению, небо до сих пор ясное, вдруг покрылось тучею при сильном западном ветре; густой снег с градом ударил прямо в лицо русских, так что нельзя было ничего различить в 20 шагах перед фронтом. Шведы подошли к нашим линиям незаметно, быстро завалили ров фашинами и пошли на приступ. По показанию Вальера, из гвардейских полковых пушек, на оконечности правого фланга, только одна Преображенская и три, две Семеновских могли принять участие в это мгновение боя. В четверть часа укрепления были в руках шведов: вдоль бруствера солдаты стояли в одну шеренгу, нередко на расстоянии сажени друг от друга; прочие были в резерве и, не трогаясь с места, ожидали на себя нападения. Шведы быстро опрокинули их и всеобщий ужас распространился по лагерю. "Немцы нам изменили" закричали перепуганные солдаты и, вместо того, чтобы дружным отпором отразить малочисленного неприятеля, в беспамятстве ужаса ударились в рассыпную. В числе первых был Шереметев: он кинулся с своею конницею вплавь через Нарову близ порогов и успел переплыть, потеряв, однакожь более 1000 человек в волнах. Другие бросились чрез мост на остров Кампергольм: от страшной давки мост разорвался и многие погибли в Нарове. Все бежало; только два полка, Преображенский и Семеновский, оградив себя рогатками, отбивались от шведов и стояли на берегу реки непоколебимо. Тут находились герцог фон-Круи с генералом Галлартом, саксонским посланником Лангеном и командиром Преображенского полка полковником Блюмбергом: при виде всеобщего смятения, в особенности при убийстве своих офицеров и прислуги от разъяренных солдат, герцог вскричал окружающим: "es mochte der Teuffel mit solchen Soldaten fechten!" и бросился через болото вдоль Наровы; за ним кинулись Ланген, Галларт, Блюмберг в шведское войско и отдались на пароль полковнику графу Штенбеку, вручив ему свои шпаги.
Карл XII в начале атаки был со своими драбантами между отрядами Штейнбока и Мейделя. Услышав сильную пальбу близ Наровы, он бросился вперед только с камергером своим Акселем Гёрдтом. На пути лежало болото: в нем король увяз, с трудом выбрался из топи при помощи двух финских солдат, потерял шпагу и ботфорт, с солдатской саблею в руке, поскакал к своей инфатерии, сражавшейся с полками Преображенским и Семеновским. Ободренные присутствием государя, шведы несколько раз бросались в атаку, но тщетно: оградив себя повозками артиллерийского парка, Преображенцы и Семеновцы были непоколебимы и отражали все усилия неприятеля. Гвардейские пушкари перетащили 6 орудий из редутов циркумвалационной линии в вагенбург и деятельно участвовали в отражении неприятеля; лошадь под королем была убита ядром. "Каковы московские мужики", говорил Карл, тем более раздосадованный, что близкий конец короткого, ноябрьского дня требовал поспешности в действии.
Об упорной обороне наших гвардейцев очевидец Адлерфельд говорит, что "между повозками вагенбурга они защищались с еще большим мужеством, нежели можно было ожидать, и несмотря на страшный и беспрерывный огонь шведов не было никакой возможности их вытеснить". Начинало смеркаться и бой становился тем упорнее и кровопролитнее. Вечерний мрак прекратил битву. Король приказал Сёбладу, Мейделю и Штенбоку занять высоту, где находилась главная русская батарея, сам расположился с левым крылом между городом и ретраншементом, в намерении возобновить битву на другой день. Дело до того не дошло.
Когда стемнело и пальба затихла, русские генералы кн. Я.Ф. Долгорукий, царевич Имеретинский Александр, Ав. М. Головин и И. И. Бутурлин, собравшись в окопе под землею, в деревянном домике вечером часу в 8 послали к королю кн. Козловского и майора Пиля с предложением капитуляции, изъявляя согласие отступить с войском в пределы государства. Козловский был убит в темноте, а Пиль возвратился, не видав короля. Тогда отправился в неприятельский лагерь генерал-майор Бутурлин. После многих переговоров, шведские генералы, именем короля, дали слово, что в следующий день русское войско свободно может отступить с знаменами и оружием, но без артиллерии. По заключении условия, с русской стороны отправились в шведский лагерь часу в 9 кн. Долгорукий, царевич Александр и Головин. Король принял их и словесно подтвердил условие о свободном отступлении. Русские генералы просили всей артиллерии; король отвечал: "Артиллерия ваша за спиною, нечего о ней говорить".
Напоследок согласился из полковых пушек отдать гвардии шесть ее пушек.
После того вагенбург, где русская гвардия так мужественно отбивалась от неприятеля, уступлен шведам, и часу в 11 ночи стали чинить мост чрез Нарову, для перехода армии в следующий день к Кампергольму.
Генерал Вейде, отразив в начале битвы напор Веллинга, стоял с своей дивизиею при деревне Юале, ничего не зная о происшедшем на правом фланге. Сам он был ранен пулею в бок. Получив, наконец, от генерал-майора Бутурлина сведение о капитуляции, он послал к Веллингу пред утром собственноручную записку следующего содержания: "Отделенные от армии мы готовы биться до последней капли крови; но можем заключить договор, и если условия будут женерозны я согласен". Ему отвечали, что он может положиться на великодушие короля; но прежде всего должен положить оружие. "Если бы", говорит очевидец, граф Вреде, "русский генерал, имевши до 6.000 под ружьем, решился на нас ударить, мы были бы разбиты непременно: мы были крайне утомлены, не имея пищи, ни покоя несколько дней; притом же наши солдаты так упились вином, которое нашли в московском лагере, что невозможно было немногим оставшимся у нас офицерам привести их в порядок". Генерал Вейде явился в королевский лагерь.
К утру 20-го ноября кампергольмский мост был восстановлен. Гвардейские полки с дивизией Головина успели перейти Нарову с оружием в руках без препятствия, однако у нее задержали орудия.
У следовавшей за ними дивизии генерала Вейде шведы отняли ружья и знамена; самую одежду ограбили и прогнали солдат через мост.
Все русские генералы, находящиеся в шведском лагере, объявлены военнопленными под тем предлогом, что комиссары вывезли казну, 300.000 рублей. О ней, однако ж, при договоре не было и речи.
Среди общей суматохи, происшедшей в русских войсках, бомбардиры спасли свой ротный образ, хотя церковь Св. Николая находилась за чертою гвардейского лагеря и обороняемого вагенбурга. К сожалению, неизвестны подробности спасения св. иконы; осталось прочное предание, что икона спасена особым чудом.
Обер-офицеры Преображенские и Семеновские привели полки свои, а поручик Плещеев Бомбардирскую роту 23-го ноября в Новгород, где гвардия была встречена Царем.
Весть о нарвском поражении поразила Петра. Он знал свою тогдашнюю армию, не думал о блестящих победах и легких завоеваниях; даже ожидал неудач при начале, но не ожидал увидеть эту армию разбитою на голову, без артиллерии и в половину без знамен, оружия и начальников. Единственным утешением Царя в эти тяжелые дни был подвиг Его гвардии, который укрепил в Царе сознание, что с таким войском, как устроенная им гвардия, можно поставить свое государство на ту степень величия, которую Он желал. Дабы увековечить подвиг гвардии, спасшей армию от совершенного поражения, Царь повелел на знаках обер-офицеров сделать надпись 1700 NO 19. Это был и есть первый по времени знак отличия из всех, когда-либо существовавших в нашем войске. Не осталось никаких указаний, почему отличие это дано было только обер-офицерам; известно, что в Преображенском и Семеновском полках под Нарвою было по одному штаб-офицеру: в первом полковник Блюмберг, который передался шведам, и во 2-м полуполковник Кунингам, убит; остальные штаб-офицеры оставлены были в Новгороде и Москве для формирования новых полков, и, вероятно, как не участвовавшие в сражении не получили этой награды.
Кроме этой награды, все офицеры были произведены в следующие чины; нижним чинам прибавлено содержание; семейства убитых приняты на казенное содержание, а попавшим в плен выслано, через посредство коммерческих агентов, все следуемое им жалование, а семействам их четверть всего содержания, получаемого их мужьями.
Потери наши под Нарвой были громадны: военнопленных было 79 человек, из них 10 генералов: Карл герцог фон-Круи, царевич Имеретинский Александр, кн. Яков Феодорович Долгорукий, Автоном Михайлович Головин, Адам Адамович Вейде, кн. Иван Юрьевич Трубецкой, Иван Иванович Бутурлин, Людвиг фон-Галларт, барон фон-Ланген и генерал Шахер; 10 полковников: преображенский Эрнест фон-Блюмберг, артиллерийский Казимир Краге, Карл Иваницкий, Вилим фон-Делдин, Яков Гордон, Александр Гордон, Гулиц, Вестгоф, Петр Лефорт и Шнеберх, 6 подполковников, 7 майоров, 14 капитанов, 7 поручиков, 4 прапорщика, 4 сержанта, 9 фейерверкеров и бомбардир и пр. Наиболее убитых и раненых в гвардии. Потери Преображенского полка и бомбардирской роты неизвестны, но нужно полагать, что они были приблизительно одинаковы с потерей Семеновского полка; потери последнего следующие:
Убиты: полуполковник Павел Кунингам, капитаны: Матвей Мевс и князь Иван Шаховской, поручик князь Иван Великорушилов и прапорщик Никита Селиванов. Пропали без вести: прапорщики Иван Водорацкий и Борис Кологривов и 22 нижних чина.
Итак, из 23-х штаб и обер-офицеров и 1.200 нижних чинов, бывших в строю перед началом сражения, выбыло: 17 штаб и обер-офицеров и 454 нижних чина.
Потеря артиллерии состояла в 145 орудиях. С потерей этих орудий мы расстаемся с употреблением в русской артиллерии, как в полевых действиях, так и при осадах, всех этих шлангов, или пищалей, в виде львов, медведей, этих столь же неуклюжих дробовиков и пр. Под стенами Нарвы, в 1700 году, русская артиллерия в последний раз действовала с подобными орудиями, детьми невежества пушечных мастеров, щеголеватыми отделкою, но уродливыми по конструкции. Орудия, оставшиеся в России, или свезены были, под именем экстраординарных, в Москву, или по необходимости разосланы по крепостям в Новгород, Псков, Смоленск и пр.
О нарвском поражении и его следствиях Царь высказался впоследствии в следующих выражениях, которые, при необыкновенной простоте своей, поражают спокойствием истинного могущества, непоколебимою верою в Промысел и изумительной верностью в оценке событий, свойственною великому преобразователю: "И так шведы - пишет Петр - над нашим войском викторию получили, что есть бесспорно, но надлежит разуметь, над каким войском оную учинили, ибо только один старый полк Лефортовский был (который перед тем назывался Шепелева); два полка гвардии только были на двух атаках у Азова, а полевых боев, и наипаче с регулярными войсками никогда не видали. Прочие же полки, кроме некоторых полковников, как офицеры, так и рядовые, самые были рекруты, как выше помянуто; к тому же за поздним временем великий голод был, понеже за великими грязьми провианта привозить было невозможно, и единым словом сказать, все то дело, яко младенческое играние было, а искусства ниже вида; то какое удивление такому старому, обученному и практикованному войску над такими неискусными сыскать викторию? Правда, сия победа в то время зело была печально чувственная, и яко отчаянная всякие впредь надежды и за великий гнев Божий почитаемая; но ныне, когда о том подумать, воистину не гнев, но милость Божию исповедати долженствует, ибо, ежели бы нам тогда над шведами виктория досталась, будучи в таком неискусстве во всех делах, как воинских, так и политических, то в какую бы беду после нас оное счастье вринуть могло, которое оных же шведов, уже давно обученных во всем и славных в Европе (которых называли французы бичом немецким), под Полтавою так жестоко низринуло, что всю их максиму низ к верху обратило; но когда сие несчастье (или лучше сказать великое счастье) получили, тогда неволя леность отогнала и к трудолюбию и искусству день и ночь принудила".
В эти-то бедственные дни, дни испытания, проявляется в полном свете та твердость духа, непоколебимость воли, гениальность распоряжений и неимоверная деятельность Царя, которым Россия обязана была своим спасением.
К счастью и самонадеянный Карл способствовал выходившей из младенчества России развернуть все свои силы; он не угадал опаснейшего из врагов своих и устремясь разыгрывать любимую роль Александра Македонского против союзников России, развязал тем руки и дал Петру свободу действий.
Таким образом, из труда штабс-капитана Потоцкого, касательно битвы у Нарвы 19 (30) ноября 1700 года, можно извлечь следующую статистику:
1. Всего за время осады к Нарве подошло около 40.000 русских солдат (регулярной армии и иррегулярных войск). Но общая численность войск к моменту сражения не сообщается. 3 Русские потери:
"Потери наши под Нарвой были громадны: военнопленных было 79 человек, из них 10 генералов: Карл герцог фон-Круи, царевич Имеретинский Александр, кн. Яков Феодорович Долгорукий, Автоном Михайлович Головин, Адам Адамович Вейде, кн. Иван Юрьевич Трубецкой, Иван Иванович Бутурлин, Людвиг фон-Галларт, барон фон-Ланген и генерал Шахер; 10 полковников: преображенский Эрнест фон-Блюмберг, артиллерийский Казимир Краге, Карл Иваницкий, Вилим фон-Делдин, Яков Гордон, Александр Гордон, Гулиц, Вестгоф, Петр Лефорт и Шнеберх, 6 подполковников, 7 майоров, 14 капитанов, 7 поручиков, 4 прапорщика, 4 сержанта, 9 фейерверкеров и бомбардир и пр.
Всего погибло более 6.000.
Наиболее убитых и раненых в гвардии. Потери Преображенского полка и бомбардирской роты неизвестны, но нужно полагать, что они были приблизительно одинаковы с потерей Семеновского полка; потери последнего следующие:
Убиты: полуполковник Павел Кунингам, капитаны: Матвей Мевс и князь Иван Шаховской, поручик князь Иван Великорушилов и прапорщик Никита Селиванов. Снова приходится констатировать какую-то странную стеснительность русского военного историка по отношению к цифрам, характеризующим разгром армии Петра I.
|
|
© Дизайн Ренаты Римша |
