|
|
Состояние замков Айзкраукле I - Ашераден
Аутине Балдоне Грамзда Даугмале Дуналка Кубеселе Ницгале Прейли Сатезеле Сатекле Унгурмуйжа Энгуре
Замки Литвы Другие страны
|
Замок Ницгале(XIII век?)
О существовании замка в Ницгале мы узнаем из переписки магистра Ливонского ордена Андреаса фон Стирланда с Синибальдо Фиески графом делла Лавенья, он же папа римский Иннокентий IV. По просьбе магистра папа Иннокентий IV в 1254 г. утвердил права Ордена на следующие замки и селения: Алекте, Калве, Силене, Медене и Ницгале. В исторических источниках подобные названия встречаются не слишком часто и сложно решить, которые из них замки, а которые - селения? Так же надо помнить, что в то время край народа селов, Селия, простирался и по ту сторону Даугавы.
В эпоху раннего железа в бассейне Дубны главными местами проживания были городища или сельские поселения, а в эпоху позднего железа вблизи городищ и поселений образовались отдельные большие центры с укрепленными замками, в которых сконцентрировалась административная и политическая власть.
Селония, также Селия, земля Селов или Селене было объединением нескольких краев на территории Латвии и Литвы, где проживали селы. Политическим и военным центром в XIII веке был замок Селпилс (лат. castrum Selonum), на берегу Даугавы.
В Селонии найдено 28 городищ и некоторое количество могильников. Археологический материал позволяет исследовать селов с первого тысячелетия нашей эры, когда они занимали довольно просторный ареал как в исторической Селонии, так и на правом берегу Даугавы. Пребывание селов на правом берегу подтверждает также хроника Ливонии и неглубокие селонские выговоры латышского языка в восточной и юго-восточной Видземе. В смысле языка и обычаев селы мало отличались от латгалов, но еще и потому, что среди них не было колонистов из других областей.
С X-XIII веков в Селонии образовалось несколько земель с приблизительно тридцатью городищами. Названия этих земель сохранились в документах XIII, XIV, XV столетий. Границы земель ныне можно установить лишь приблизительно. В немецких хрониках о земле селов упоминается только замок Селпилс - сначала как замок древних селов, а потом - орденский замок, но в других документах еще фигурирует Медене (от литовского "medis" - лес) - на границе Земгале и Селии, приблизительно между Кекавой и Яунелгавой, как "castrum Medene" между Селпилсом и Ницгале, или так же как "castra sive munitiones Allecten et Calve", по-видимому, вблизи Селпилса.
Область Ницгале, Nitzegale, Nitcegale, Nicxegale на левом берегу Даугавы подчинялась Ницгальскому замку, но это практически все, что о нем известно в истории. Кардинал Вайводс пишет: "Упомянем еще несколько названий мест из Толовы и прочих латгальских областей на востоке (на правом берегу Даугавы), которые упоминаются в хрониках и других документах средневековья". Среди них, наряду с Трикатой, Сунтажи и пр. упоминается Ницгале (castrum Nitczegale).
На карте жилых мест и могильников эпохи позднего железа (IX-XII вв.), обнаруженных в ходе археологических исследований, отмечено жилое место Ницгале (на берегу Даугавы у впадения Яньупе. На месте некоторых поселений этого региона устроены места селений, более интенсивно обживаемых в средние века. Свидетельства о таких жилых местах на берегу Даугавы получены в волостях Ницгале и Ликсна (поселение Ницгале и др.).
Следующий замок вниз по реке, в 30 км далее на юг - Старый Дюнабург (Даугавпилс) был построен лишь 20 лет спустя, в 1275 году. Можно предполагать, что Ницгале использовался какое-то время Орденом как форпост для дальнейшего продвижения, а также контроля за судоходством на реке. А торговля в этих местах известна с древнейших времен - она упоминается в скандинавских сагах V века, когда жители Готланда по Западной Двине (Даугаве) отправлялись на Русь и дальше, в Византию. О древней заселенности свидетельствуют находки римских монет I в. до н.э. – IV в. н.э. на правом берегу Даугавы недалеко от Даугавпилса.
Дальше в истории Ницгале отступает на второй план по сравнению с другими местами. Здесь со временем образовались поместья, принадлежавшие роду Плятеров-Зибергов. Даже младшая ветвь рода была
весьма состоятельными владельцами, которым принадлежали в Латвии более 20 владений, в Германии – 37, во Франции – 17, в Испании – 7, в Италии – 7, всеми богатствами распоряжались управляющие.
С находящимся неподалеку от Ницгале имением Арендоле (Рандоль) связано имя графини Эмилии Плятер, часто бывавшей здесь в гостях в конце двадцатых годов 19 столетия. Собирательница белорусского фольклора, участница ноябрьского восстания - на право называть ее своей героиней претендуют равно Польша, Белоруссия, Латвия и Литва.
Во время первой мировой войны в имении Арендоле был расквартирован штаб лейб-гвардии гусарского 5-го Александрийского полка имени императрицы Марии Федоровны. В этом полку служил и русский поэт серебряного века Николай Гумилёв – в будущем муж поэтессы Анны Ахматовой и отец писателя-историка и географа Льва Гумилёва.
Почти год из своей жизни Гумилев провел в Латвии. В 1914 году он ушел добровольцем на фронт и был зачислен в лейб-гвардии уланский полк вольноопределяющимся. Он служил в 5-м Гусарском Александрийском полку, и в марте 1915 года прибыл на новое место службы в окопы под Двинском (Даугавпилсом), у поселка Ницгале. Николай Гумилёв в Александрийском полку:
Именно здесь Гумилёв написал стихотворение "Война":
Как собака на цепи тяжелой,
А «ура» вдали - как будто пенье
И воистину светло и свято
Тружеников, медленно идущих
Как у тех, что гнутся над сохою,
Но тому, о Господи, и силы
О первом месяце пребывания Николая Гумилева в полку рассказал в воспоминаниях штабс-ротмистр В. А. Карамзин: «В 1916 году... полк стоял в окопах на Двине... Однажды, идя в расположение 4-го эскадрона по открытому месту, шт.-ротмистры Шахназаров и Посажной и прапорщик Гумилев были неожиданно обстреляны с другого берега Двины немецким пулеметом. Шахназаров и Посажной быстро спрыгнули в окоп. Гумилев же нарочно остался на открытом месте и стал зажигать папироску, бравируя своим спокойствием. Закурив папиросу, он затем тоже спрыгнул с опасного места в окоп, где командующий эскадроном Шахназаров сильно разнес его за ненужную в подобной обстановке храбрость - стоять без цели на открытом месте под неприятельскими пулями».
Имеются лишь два воспоминания сослуживцев Н. Гумилева этого периода. Одни из самых интересных как раз воспоминания Карамзина. Он часто беседовал с Гумилевым на террасе штаба дивизии, который занимал помещичий дом, так называемый фольварк Рандоль. Дом этот сохранился до сих пор.
«... На обширном балконе меня встретил совсем мне незнакомый дежурный по полку офицер и тотчас же мне явился. «Прапорщик Гумилев», – услышал я среди других слов явки и понял, с кем имею дело.
Командир полка был занят, и мне пришлось ждать, пока он освободится. Я присел на балконе и стал наблюдать за прохаживающимся по балкону Гумилевым. Должен сказать, что уродлив он был очень. Лицо как бы отекшее, с сливообразным носом и довольно резкими морщинами под глазами. Фигура тоже очень невыигрышная: свислые плечи, очень низкая талия, малый рост и особенно короткие ноги. При этом вся фигура его выражала чувство собственного достоинства. Он ходил маленькими, но редкими шагами, плавно, как верблюд, покачивая на ходу головой...
... Я начал с ним разговор и быстро перевел его на поэзию, в которой, кстати сказать, я мало что понимал.
– А вот, скажите, пожалуйста, правда ли это, или мне так кажется, что наше время бедно значительными поэтами? – начал я. – Вот, если мы будем говорить военным языком, то мне кажется, что «генералов» среди теперешних поэтов нет.
– Ну нет, почему так? – заговорил с расстановкой Гумилев. – Блок вполне «генерал-майора» вытянет.
– Ну а Бальмонт в каких чинах, по-вашему, будет?
– Ради его больших трудов ему «штабс-капитана» дать можно.
– Мне думается, что лучшие поэты перекомбинировали уже все возможные рифмы, – сказал я, – и остальным приходится повторять старые комбинации.
– Да, обычно это так, но бывают и теперь открытия новых рифм, хотя и очень редко. Вот и мне удалось найти шесть новых рифм, прежде ни у кого не встречавшихся.
На этом наш разговор о поэзии и поэтах прервался, так как меня позвали к командиру полка...
По поводу присутствия Н. Гумилева в Арендоле: с 4 марта 1916 года, 5-й Гусарский Александрийский полк стоял в резерве в фольварке Рандоль. Гумилеву из этого резервного месяца досталось менее трех дней. Уже 12 апреля, видимо, вскоре после встречи с штаб-оруженосцем поручиком В.А. Карамзиным, Гумилев покинул тихий фольварк Рандоль.
ПРИЛОЖЕНИЕ: римско-католический костел Девы Марии в Ницгале
Регион Ницгале в XVII в. принадлежал барону Зибергу из Илуксте. Когда во время Реформации в 1690 г. иезуиты были изгнаны из Риги, они поселились в Илуксте. Зиберги стали католиками и позволили иезуитам развернуть миссионерскую деятельность в своих владениях, в т.ч. и в Ницгале.
Первый деревянный храм в Ницгале был построен в 1803 г. и просуществовал лишь 60 лет. В 1863 г. Генрих Плятер-Зиберг построил в Ницгале каменный костел на берегу Даугавы и посвятил его рождению Девы Марии (8 сентября). Этот костел возвели на месте деревянного храма, в неоготическом стиле из кирпичей на каменном фундаменте.
Ницгальский костел был построен в то же время, что и храм в Двиете. Приходской священник в Двиете М. Ермацанс на основании народных историй, рассказывал, что строительные планы этих храмов были поменяли местами. В Двиете костел построен по строительному плану Ницгальского, а в Ницгале по строительному плану Двиетского. В пользу этой версии говорит то, что в Латгалии строят храмы с двумя башнями, а в Курземе – с одной.
Длина однонефной церкви 17 м, ширина - 10 м, высота - 7,8 м (без колокольни). Потолки возведены в виде кругового каменного купола и оштукатурены. Перед главным входом возвышается четырехугольная башня, высотой в 13 саженей. Оконные ниши большие – в готическом стиле. Полы из тесаных камней. Все три алтаря также сделаны в готическом силе. Имеется кафедра, вход на которую идет из ризницы. Пресбитерий находится по обе стороны ризницы.
Во время Первой мировой войны Ницгальский костел был сильно поврежден: крыша продырявлена, обстреляны стены и своды, а орган, алтарь и башня были уничтожены. Убранство церкви было также уничтожено. Остался лишь разрушенный готический алтарь и кафедра. Декан Казимир Сирвидс оставил приход из-за войны и переселился в Розентаву.
Сразу же после окончания войны началось восстановление храма. Декан Игнаций Мишкинс починил большой алтарь и кресла. В том месте, где читались лекции, он установил боковой алтарь с изображением Девы Марии. В храме положили часть пола, починили окна и др. Декан Я. Янович из Рушон продолжил восстановление костела, поставил на храм черную жестяную крышу, а на башни – оцинкованную сталь. Вскоре после этого декан Янович умирает. Его похоронили тут же на Ницгальском кладбище.
Начатые работы по восстановлению продолжил следующий декан Я. Казенс. Он оштукатурил здание снаружи в белый цвет, подправил штукатурку внутри и покрасил церковь. Также установил забор по периметру кладбища. 15 июля 1924 года костел был освящен архиепископом А. Спринговичем. В 1935 году в Ницгале деканом все ещё является Я. Казенс. В этом году приход состоит из 1800 человек. В 1955 г. декан Л. Гаршко починил деревянные конструкции костельной башни.
Начиная с 1956 года, Ницгальским деканом был Антон Гериньш, который закупил для костела полностью новые органы, построил боковые алтари в готическом стиле – один с изображением Богородицы, другой – с изображением Антона. Так как декан А. Гериньш любил рисовать, он создал настенные росписи в Ницгальской церкви. Они находятся при входе в храм справа.
ПРИЛОЖЕНИЕ 2: Ницгальский Белый камень
Знаменитый Белый или Большой валун в Ницгале считается самым крупным камнем в Латвии. Он достигает 10,5 м в длину и 10,4 м в ширину. Высота валуна - 3,5 м, окружность 31,1 м, объем 170 куб. м. Он является природным памятником государственного значения и находится под охраной.
В народе сохранились предания о тои, что в 18-19 веках на его плоской поверхности находились стол и стулья. Помещики из Калупе, Ликсны, Варкавы и других имений собирались у камня во время охоты, дабы отдохнуть. По легенде, камень уронил черт, когда хотел перекрыть Даугаву, да промахнулся. До Даугавы там километров 10-15.
Здесь также праздновался праздник Лиго, и как рассказывают пожилые люди, на площадке камня проходили танцы. Главный лесник Ницгальского лесничества А. Йотсон (A. Jotsons) в 1938 г. велел работнику Лаускису высечь в камне три ступени, заплатив за каждую 5 латов. Благодаря этому экскурсантам до сих пор проще забираться на камень. Есть даже страница в фейсбуке, посвященная камню и проводимым там мероприятиям (на латышском языке): Nīcgales Lielais akmens.
Источники информации:
Latvijas vēstures institūta žurnāls 3’1999, sk. Antonija Vilcāne "Dubnas baseina apdzīvotība dzelzs laikmetā" Посмотреть ссылки на сайты о замке на нашем форуме |
Фотогалерея места замка
Старинные изображения
Местонахождение
Другие фото
Имение Арендоле (фото И. Банченкова, 2013 г.)
|
|
© Дизайн Ренаты Римша |
